Что нам нужно знать про Англию

"Джонатан Стрендж и мистер Норрелл", Сюзанна Кларк

…А я вот что понял. Англия — не остров. Это магический континент, огромный, такой, что на весь мир и на все времена. Ведь смотрите — ни одна, пожалуй, нация не подарила человечеству столько сказок и сказочников. Поневоле задумаешься, не в крови ли это у англичан — умение рассказывать хорошие истории, не скучные и не поверхностные, не проводя раскопки в собственном пупе и не делая обобщений, от которых кому-то может стать тошно. Быть может, это у них вшито в генах или растворено в лимфе, как пресловутые туманы.

И континент этот оберегают маги и волшебники — своими заклинаниями, это как защита побережья от штормов и бурь. Их заклинания имеют вид толстых романов и нетолстых рассказов, потому что волшебники — писатели этой земли, а ее магия — литература. Имена хранителей известны истории: Кэрролл, Милн, Толкин, Льюис, Пик, Роулинг, Гейман, Мур… Многих имен мы даже не знаем или забыли. Когда появляется новое (или вспоминается старое), происходит чудо. Вот Кларк, например…

Таких (и многих прочих) параллелей в романе Сюзанны Кларк много, они разбросаны по всему тексту и сноскам. Они не всегда прочитываются сразу, но где вы видели понятные и очевидные заклинания? Магия работает на других планах бытия, и мифическая история Англии (и ее литературы) — всего лишь прядь заклинания, которое Кларк плела много лет.

Вот, пожалуй, и все, что нам нужно знать об этом романе, открывая его впервые. Он — человек-книга, не его дело нам про себя рассказывать.

"Это поразительно — быть мной"

"Мальчик, который упал на землю", Кэтти Летт

Дорогая прославленная мама,
Я приочень рад пользоваться преимуществом бытия твоим сыном и надеюсь что это продолжится в том же качественном ключе. Было большим удавлетворением находиться в твоем обществе все эти безупречные 15 лет. Любой 15-летний из мне знакомых убил бы за то чтобы у него была такая мама и поэтому я стараюсь упиваться каждым мгновением что мы проводим вместе. Ты всегда была мне вдохновением как мама и как остроумная увлеченная харизматичная богиня. Ты интеллектуальный титан и я от тебя бизума. Я считаю что в тебе очень много фасона практически во всем. Ты вынашиваешь модную одежду и в ней смотришься примерно на 30. В моих глазах у тебя исключительное телосложение и шикарная цветастая и экстравагантная личность. Ты моя избранная женщина из всех какие топчут землю и я думаю что ты творческий самовыраженные и искусный гений. Ты потрясная.
От твоего остроумного и временами захватывающего сына Мерлина с любовью.

Когда Люси назвала своего сына Мерлином, она хотела, чтобы у него было что-то, что отделяло бы его от остальных — обычных — людей, что подчеркнуло бы его исключительность. Как оказалось, в специальных мерах не было необходимости: у мальчика выявили синдром Аспергера, и это навсегда, навсегда отделит его ото всего нормального мира. С этого момента только Люси и Мерлин против всех — отцу и его ханжеской семейке снобов не нужен неправильный ребенок, потенциальные женихи соревнуются только, кто быстрее скроется в закате, столкнувшись с умопомрачительно неуместной откровенностью Мерлина, одноклассники макают его головой в унитаз, в школе намекают, что ему, возможно, там вообще не место, и вокруг бессчетное количество бытовых и социальных трудностей и горестей, с которыми сталкивается мать, в одиночку растящая сына-аутиста, — с хорошей перспективой остаться при нем в няньках навечно, только она и Мальчик-с-другой-планеты-а-можно-инструкцию-по-применению-пожалуйста-в-фабричной-коробке-не-было.

По моему описанию и не скажешь, но это очень смешная книжка. Очень. Смешная. У Кэти Летт на редкость легкое перо, и под ним все драматические события, тяжкие неурядицы и душераздирающие приключения мамы маленького инопланетянина так искрят, что вы будете смеяться в голос в общественном транспорте. Если вы чувствуете, что самое время глотнуть противоядия от жалости к себе, или просто по удовольствию от живого текста соскучились — оно вот. А заодно здесь — прививка от ожиданий по отношению к окружающим, какое бы клеймо на них ни стояло, то или иное. Яркое художественное напоминание о том, как сложно разрешить кому-то просто быть. У нас всегда найдется тысяча аргументов, чтобы этого не делать, но правда в том, что для этого необходимо совершить сознательное волевое усилие: раскрыть глаза, увидеть человека во всей его полноте, не оценивая его, и разрешить ему быть другим. От этого — полшага до того, чтобы разрешить то же самое самому себе.

— Ты хочешь, чтобы Мерлин был нормальным, — а в чем она, норма эта, блин? Ты нормальная? А я? — Арчи задорно оглядел меня и, к моему изумлению, заржал мне прямо в лицо. — Ненормально быть нормальным. Все зашибись какие нормальные, покуда ближе не познакомишься.

Абсолютный художественный слух

"Парабеллум", Лев Повзнер

Лев Повзнер родился в 1939 году, рисовать начал где-то в конце 1960-х. Дружил в Владимиром Яковлевым и представителями «Лианозовской школы», причем как с художниками, так и с поэтами. Сейчас его работы находятся в Третьяковке, в Московском музее современного искусства, в музеях разных стран и частных коллекциях. Сам Повзнер живет в Москве и продолжает писать свои удивительные работы, от которых невозможно оторваться. А три года назад Лев Александрович вдруг начал писать стихи.

«Как это со мной случилось? Ну, бывает же, что художники пишут стихи, и бывает, что поэты рисуют. И они не теряют своей идентичности. А моя идентичность сразу раскололась пополам, вся идентичность предыдущей пятидесятилетней биографии художника раздвоилась. И теперь я уже не могу предпочесть что-то одно…» – рассказывал он нам, сидя на своей маленькой кухне. А потом начал читать стихи – артистично, эмоционально, не похоже ни на кого.

– Поцелуйчики мои, где вы, дорогие?
Вы рассыпались по жизни, как пшено, как рис,
Как манная крупа и даже как мука.
Много было вас, родные.

А пощечинки мои, где вы, дорогие?
Нет, не те, что получал; те, что сам кому-то слал.
Было меньше вас, родные.
Сколько быть могло вас? Три? Нет, конечно.
Тридцать три? Ближе к истине, конечно.

А ударчики мои, где вы, дорогие?
(Не считая тех, что в зале)
Что на улице, в подъезде. Вы, как птички, вылетали.
Много было вас, родные. Вы и ручку мне ломали.
Вы мне правую ломали. Не сержусь на вас, родные.

А ударчики ногой? Все же меньше. Все же реже.
Вы к экзотике поближе, чем ударчики рукой.
А ударчик головой? Был один – туда поближе.
Был один, давно. И что же?
Хорошо, что хоть один.

– А укусы? Ты забыл? Ведь же были и укусы.
– Были разные укусы. Были в разные эпохи.
Были детские укусы. Были взрослые укусы.
Ведь они не так уж плохи,
Каждый – сын своей эпохи.

(Картина Льва Повзнера)

Стихи Повзнера не похожи ни на какие другие стихи (точно так же, как и его манера чтения не похожа ни на чью другую). Каким-то непостижимым образом этот немолодой начинающий (для поэзии три года – срок?) поэт, впитав в себя все слышанное и читанное ранее (кажется, ничто в литературе не существует без контекста, а Повзнер очень много читает и очень много слышал – он дружил с Всеволодом Некрасовым, с Игорем Холиным и другими великими), три года не останавливаясь пишет удивительные тексты с необыкновенным рифмами и смыслами. Вдруг оказалось, что у поэта Повзнера есть тонкое и очень точное чувство слова, вернее – звука, звуков. Возможно, это называется слух.

Вот, например, стихотворение, посвященное его другу Владимиру Яковлеву – невероятному художнику, который рисовал портреты цветов:

Уймитесь волненья по поводу мненья.
И страсти по поводу власти.
Я страшен. В руке томагавк
В виде кисти синтетик.
Погибни эстетик во мне.
Пробудись, шизофреник.
Я знаю, ты где-то во тьме.
Иди, шизофреник, ко мне.

Когда голова опускается в ребра,
А глаз уплывает, как вобла;
Когда ты выходишь из тела вовне
И смотришь на ДЕЛО извне.

А дело обычно идет из средины
И движется к краю картины;
И выйти стремится за край.
Из центра, спиралью, не чувствуя край.
И цвет отвратительно чуден;
И люди идут головою вперед.

Вот Яков идет в тень бараков.
Он мне говорил: мне бы девочку, я б натворил.
Он мне говорил: на втором этаже
Лежат Мама с Папой.
Он выкашлял сына.
Его поселил на втором этаже
Рядом с Папой.
Он делал цветы – неглиже.

И вот, на втором этаже
Я иду вдоль бараков.
И Яков – встречает уже.

«Эмоционально я переживаю свои стихи в двух случаях – или когда я их читаю самому себе, или когда я их читаю кому-нибудь, – говорит Повзнер. – Выступление – это максимум того, что я могу извлечь в виде эмоциональной компенсации за стихи. В живописи ты сделал хорошую вещь – и испытываешь счастье. В стихах не то…» Да простят меня придумавшие буквенную радиостанцию «Голос Омара», но я снова пишу про «несуществующую» книжку. Вернее, эта книжка есть – Лев Повзнер издал ее сам, и теперь дарит своим друзьями и знакомым. Но не рассказать вам об этом поэте невозможно, поэтому – да, формально мой сегодняшний эфир посвящен книге «Парабеллум» (с ударением на «у»). И еще тому, что, дай Бог, очень скоро мы сделаем поэтический вечер Льва Повзнера, второй в его жизни, – следите за нашими объявлениями.

Гагара в муках родила
Яйцо детей своих.
А перед этим долго
Ела рыбу лет своих.
Родив яйцо, она черты лица
Оборотила на гагарина-самца,
Отца детей своих.

Гагарин был в поту.
В поту лица он ел свой хлеб.
Он съесть хотел яйцо детей своих,
Хоть знал, что это грех.

Гагара это поняла
И руки и черты лица
Простерла на пути гагарина-самца,
Желая отвратить набег.

Гагарин съел яйцо и тем пресек
Свой род и род детей своих.

Вы ропщете. Но разве сами
Вы не кусали детей чужих-своих?
Вы не искали шелк у них
На голове под волосами?

В коварном лепете речей своих
Не прокляты пред небесами
На склоне лет своих
Вы сами?

Чопорность и чай 2

"Англия & англичане. О чём молчат путеводители", Кейт Фокс

Итак, на прошлой неделе было Очень Много Букв про юмор, погоду, очереди и садики. Но меня не остановить нечитаемым объемом информации, поэтому вот вам про секс, бухло и чтение в туалете!

Правила английского быта - продолжение.

Правила игр и развлечений.

Под "играми и развлечениями" подразумевается всё, кроме работы и секса. То есть, примерно такое деление может быть:
Во-1, занятия личного характера и бытовая деятельность.
Во-2, публичные, культурные и спортивные мероприятия.
В-3, антиобщественная деятельность, например, пьяные дебоши.

Превыше всего — частная жизнь. Это — просмотр телевизора (ведь он помогает не общаться с незнакомцами или даже знакомцами, и позволяет не испытывать неловкость).

1.1. Дом и сад. Стоит повторить ещё раз, больше половины мужчин Англии и около 45% английских леди за последний месяц работали в саду. И только 10% англичан посещали за это время церковь. Ну так и что же в Англии является национальной религией?

1.2. Телевизор. По данным опросов, 99% населения регулярно смотрят телевизор. Впрочем, если всмотреться в опрос, то выясняется, что под "смотрят" имеется в виду, что он включен в фоновом режиме, а на самом деле респонденты едят, болтают, занимаются сексом или занимаются делами. Если же реально смотрят, то в первую очередь мыльные оперы. Которые сильно отличаются от мыльных опер других стран своей неброскостью. Это нам не "Дикий ангел", где все молоды, красивы, богаты и жизнь их полна страстей под ярким солнцем и среди воды и зелени. Английское мыло снимается про рабочий класс, персонажи не носят безупречный макияж ранним утром и вообще очень уж похожи на реальных людей. Есть мнение, что в этом-то и дело. Англичане не могут позволить себе сплетничать, подглядывать и обсуждать соседей. А хочется! Поэтому им приходится с подобающей нескромностью следить и обсуждать героев мыльных опер.
В телевизионных шоу всё тоже довольно скучно. Помните "Большого брата"? В других странах там скандалят и даже дерутся. А в Англии после одного мягкого замечания, пропитанного лёгким сарказмом, поднимается увлекательное обсуждение на пару недель о моральном облике осудившего.

1.3. Чтение. Более 80% населения читает ежедневные газеты. Даже таким видам увлечений как наблюдение за поездами или разведению голубей посвящен хотя бы один специальный журнал. А уж более привычным хобби — и подавно посвящается минимум полдюжины еженедельных и ежемесячных изданий, плюс многочисленные сайты в интернете, так что, похоже, англичане больше читают про свои увлечения, чем ими занимаются на практике.

Кстати, на самом деле интеллектуальные качественные широкополосные издания (Таймс, Гардиан...) читает только 18% англичан. Особенный их плюс в том, что за ними идеально прятаться в общественном транспорте, и они помогают отрицать существование попутчиков и самого транспорта. Читающие широкополосные газеты, не сомневайтесь, жалуются на качество прессы. Той прессы, которую они не читают, — жёлтой, бульварной. В основном из-за любви англичан жаловаться и критиковать, потому что если посмотреть внимательно, окажется, что часть авторов пишет и для бульварной прессы и для качественной. Ну и просто если обратить внимание на заголовки жёлтой прессы, то каждый содержит тонкую игру слов, каламбур и прочие признаки тонкого вкуса. Хотя и поданы факты будут в более "жареном" виде.
1.3.1. Чтение в туалете =) Этого никто не стесняется. Более того, в некоторых квартирах "туалетная библиотека" бывает настолько увлекательна, что сложно выманить гостей к столу! Как и почти всё в домах и жизнях англичан, туалетная библиотека может многое нам рассказать о классовом сословии хозяина. Рабочий класс: лёгкое развлекательное чтиво юмористической или спортивной направленности, журналы о мотоциклах, сборники анекдотов. Средний класс, как правило, стесняется признаться, что читает в туалете, полагая подобное занятие вульгарностью. Верхушка среднего класса: претенциозные собрания книг и журналов, не столько для чтения, сколько для поражения воображения. Аристократия: чудесные детские книжки и журналы спортивного содержания, но в отличие от туалетов рабочих, тут журналы будут посвящены не футболу и мотоциклам, а охоте, рыболовству и разведению лошадей.

1.4. Киберпространство. Спасение добропорядочного англичанина — он находится в мире слов, и одновременно ему не требуется общаться непосредственно с живыми существами! Представители почти всех наций признаются, что в интернете они "более раскованы, открыты", но если для итальянцев непонятно, какое ещё "более" может быть, то в случае с англичанами разница очевидна. В интернете англичанин может позволить себе Высказываться.

1.5. Магазины. Тут встаёт вопрос о том, почему магазины не рассматриваются в главе об общественном мероприятии. Да потому, что в основном люди ходят по магазинам не для удовольствия, не по бутикам и книжным, а за продуктами, бытовой химией и прочей скукотой. Впрочем, большая часть людей всё равно отвечает, что это больше похоже на приятное времяпрепровождение, чем на работу по обслуживанию. Но можно заметить, что женщины скорее различают два вида походов по магазинам (для удовольствия и по необходимости), а мужчины очень гендерно-стереотипно подчёркивают, что им это не нравится и они в покупках не сильны. И, как и везде, кажется, принято хвалиться своей экономностью, то есть подчёркивать, сколько денег вы сэкономили от покупки, а не сколько потратили. Экономность считается искусством. Если же вы заплатили полную стоимость какой-либо вещи, у вас есть два выхода: попытаться оправдаться ("Ой даже не знаю, что на меня нашло, такая неоправданная роскошь...") или выразить недовольство и возмущение такими грабительскими ценами ("Грабёж средь бела дня, как им такая ценовая политика с рук сходит!..")

1.6. Домашние питомцы. Если дом англичанина — его крепость, то король этой крепости не сам хозяин, а его домашнее животное. Им можно лежать на диванах и кроватях, есть со стола, им уделяется больше внимания, чем детям, и Общество защиты животных от жестокого обращения было создано куда раньше, чем аналогичное общество защиты детей. Часто говорят, что просто англичане относятся к животным По-Человечески, но вы вспомните, Как англичане относятся к Людям! А вот завязать разговор с незнакомой собакой — можно, легко, приятно, ура! Критиковать животное может только сам хозяин, и то во фразе "Ну разве не безобразие?!" будет звучать неподдельная гордость, целую стереосистему же сожрал, ну кто же тут самый творчески выражающийся котик. Кстати, коты у аристократов не в почёте. Аристократы предпочитают собак, конкретно лабрадоров, спрингер-спаниелей и спаниелей короля Чарльза. Более низкие социальные слои держат ротвейлеров, овчарок, пуделей, афганов, чихуа-хуа и кокер-спаниелей. Котов аристократы не заводят, равно как и мышей, хомячков, морских свинок и рыбок. И в аристократичной среде не принято украшать своих животных. Простой коричневый кожаный ошейник — и довольно. На выставки водят своих питомцев тоже только низшие слои общества. А вот лошадей заводят и те и другие, но если вы не обзавелись надлежащими манерами и произношением, лордом вас никто не сочтёт, увы.

2. Если же у вас нет собаки, то зачем вы таки живёте, то вам в качестве наполнителя жизни остаются игры, спорт, посещение клубов и пабов.

— Спорт и игры. Англичане считают, что они придумали почти все виды спорта, а к тем видам, что придумали не они, они зато придумали правила!

Предполагается, что в Англии раньше других стран запретили дуэли, поэтому надо было придумать какой-то другой способ выпускать пар. Ну и поскольку в отличие от других стран, выпускать пар в быту в Англии совсем не принято, то людей (и особенно обуреваемых тестостероном подростков) стимулируют к спортивным занятиям.

— Дартс, бильярд, шаффлборд, 4 разновидности настольных игр, карточные игры, домино, метание угря, борьба пальцами ног (не шучу, клянусь!) + крикетная и футбольная команды, конкурсы... Это не детский сад. Это паб. Если вы думаете, что туда приходят выпить и поговорить — ннну дааа, но только англичане не могут просто поговорить, им нужны посредники, помощники. И в этой роли отлично выступают игры.

— Игровой этикет. Например, в пабе играют в бильярд. Вы подходите к столу и спрашиваете "Игра на вылет?" Социальной неловкости это не вызывает, потому что вы Выясняете Информацию, после чего вам расскажут, нужно ли положить деньги на край стола или записать в очередь на специальной доске. После этого вы можете стоять рядом с играющими, комментировать их игру и таким образом общаться с незнакомцами на законных основаниях! А просто так было бы нельзя!

— Правило трёх чувств. При игре мужчинам позволено выражать только три вида эмоций: удивление (выражается бранными словами), гнев (выражается бранными словами) и торжество (выражается бранными словами). Иностранец может и не понять разницу между этими чувствами, но сами англичане тонко чуют нюансы. Женщинам можно выражать более широкий спектр эмоций.

— Помните, что понятие справедливости для англичан чрезвычайно важно? При любом спортивном действии они стараются соблюдать спортивный этикет, и очень шумят, если видят что-то неподобающее. Например, то, что противоборствующие команды уже Не Всегда встречают друг друга аплодисментами. Или что члены команды по крикету одеты не как джентльмены.

— Болеть нужно всегда за слабого. Однако, отдавая должное мастерству сильного, нужно и ему одобрительно кричать и хлопать. Но если спросят, за кого вы болеете — то точно за слабого.

2.2. Клубы. Забавно, что англичане, не жалующие общение, создают клубы на любой вид деятельности, вступают в них и активно там участвуют. Даже по самому редкому виду занятия существует два клуба с противоположными точками зрения на это самое занятие, которые только и делают, что препираются. Секрет снова в том, что англичане боятся неупорядоченного общения, а посему создают себе возможность общаться, строго соблюдая правила.

2.3. Пабы. Пессимисты кричат, что традиционный английский паб умер, но возмущение англичан нужно делить на 146. Треть взрослого населения по прежнему несколько раз в неделю сидит в пабе, а среди молодёжи этот показатель достигает 63%, благодаря появлению тематических пабов.

Впрочем, большая часть вопросов, связанный с общением в пабах уже нами рассмотрена, осталось только изучить культуру потребления напитков.

— Угощение по очереди. Совершенно необходимое правило, поскольку только его выполнение напоминает пришедшим в бар, в пылу их споров и подначиваний, что они вообще-то друзья.

— Если в паб приходит не один человек, а хотя бы двое, то сперва напитки для всей компании покупает кто-то один. И потом платят все по кругу.

— Покупающий напитки выступает заодно в роли официанта.

— Малейшее проявление расчетливости — страшное оскорбление.

— Говорить "я угощаю" надо, когда бокалы пусты на три четверти, чтобы никто и минуты не сидел без напитка.
— Если женщину сопровождает мужчина, то только он всех угощает. Если женщина пришла одна, то она участвует в угощении по кругу. Впрочем, в молодых компаниях, женщины в любом случае участвуют наравне с парнями.
— В женских компаниях правило угощения по очереди может не соблюдаться, там вообще полный бардак.

— Женщины из низов могут заказывать любые напитки, но не пинту, а полпинты.

— Женщина от среднего класса и выше не пьют коктейли и ликёры, но им позволено пить любое вино, херес, пиво, сидр, крепкие спиртные напитки и безалкогольные напитки и аж по целой пинте сразу.

— Мужчины из верхов могут пить только пиво, вино, крепкие спиртные напитки (можно разбавленные) и безалкогольные напитки.

— Мужчины из рабочего класса пьют только пиво или неразбавленные крепкие спиртные напитки.

Одежда.

Помимо своей изначальной функции — защищать человека от холода, непогоды или погоды — одежда сейчас во всех культурах выполняет три функции: указывает на половые различия (да, даже сейчас, когда девочки могут ходить в брюках, а мальчики носят украшения), на статус человека (общественное положение в широком смысле, и сюда же можно отнести возраст) и на его принадлежность к какой-либо категории общества (субкультуры, социальные группы).

— Лучше всего англичане одеваются всего лишь в нескольких областях — английский мужской костюм, спортивная и "загородная" одежда, парадное платье и новаторская "уличная" мода. То есть, в тех областях, где есть Очень Строгие Правила. В остальной же "повседневной" жизни англичане тотально безвкусны. Более того, они не в состоянии одеваться по погоде, так что возможно их непрекращающаяся критика осадков и температурного режима есть следствие того, что они просто не могут подобрать себе достаточно тёплые шарфы.

— Если вы удивились включению в область Очень Строгих Правил новаторской уличной моды, то я вам скажу, что на самом деле же все панки, готы и прочие субкультуры одеваются очень одинаково. Единственный по-настоящему эксцентричный человек в Англии — это королева, но что бы она на себя ни напялила, её костюм будут называть классическим.

— Правило напускного безразличия. Выражать интерес к моде не принято. Некоторые мужчины вообще почитают своим долгом одеваться плохо, чтобы подчеркнуть свою мужественность и отсутствие интереса к тряпочкам.

— Правило смущения. Как показывают письма в колонки газет, посвященные советам о том, как одеваться, англичан на самом деле сильно волнует этот вопрос. Если есть возможность анонимности. И самый главный вопрос про одежду для них — это её уместность. Им не так важно выглядеть привлекательно, как выглядеть Уместно. По сути, одежда — это форма общения, и нет ничего удивительного в том, что беспомощная в общении нация хочет иметь подпорки в виде правил и для искусства одеваться.

— Правило юмора. Даже те, для кого одежда является важным символом их жизни, например, готы, могут напялить на себя футболку с надписью "Гот". Ну, вдруг вы по его белому лицу, чёрным кругам под глазами и чёрной одежде не заметили.

Правила для молодёжи.

Низшие сословия одеваются более ярко и блестяще, а также более сексуально в раннем возрасте. Девочки из высшего класса любят шарфы и тепло одеваются в холода, их одежда хотя бы на вид из натуральных тканей. Рабочая среда предпочитает броские эмблемы. Тщательно уложенные волосы — тоже признак низкого происхождения. Аристократки носят просто распущенные волосы, зато любят ими играть, убирать с лица, откидывать назад, сдувать прядку с носа, запускать пальцы в волосы... Впрочем, детям всех сословий важнее всего не казаться "традиционными", "обыденными" и "мейнстримовыми".

Правила для взрослых женщин.

Обилие ювелирки, высокие каблуки, яркие цвета, макияж, укладка и длинные ногти — признак низшего сословия. Равно как и интенсивный загар. Чем глубже декольте — тем ниже статус обладательницы выреза. Обнажение рук-плеч у пожилых — тоже дурной признак. Касательно ног — только очень стройные и молодые представительницы верхушки общества позволяют себе показывать ноги. Рабочие же ходят в мини-юбках все зависимости от моды и собственной фигуры.

Правила для взрослых мужчин.

Костюм совсем не показатель, они все одинаковые, и даже если оттянуть воротничок и увидеть эмблему магазина, это даст понять о доходах, но не о статусе. Куда большим индикатором происхождения является размер аксессуаров. Большого размера часы, запонки и пряжка ремня — перед вами низшее сословие. А также наличие колец с гербами или инициалами, ибо аристократы носят только обручальное кольцо. Они же носят приглушенные галстуки в мелкий узор. Средний класс носит однотонные галстуки, а рабочий класс бахвалится претенциозными цветами и узорами. Аристократы не закатывают рукава рубашки выше локтя, и не носят шорты (кроме как у себя в саду, выпалывая сорняки). Но всё равно проще определить мужчин аристократов по читаемой ими газете и не расставленным ногам в общественном транспорте.

Правила питания.

Сразу уточним, что "английской кухни" по сути не существует. Зато у англичан есть застольные манеры.

У англичан почти отсутствует интерес к еде в целом. Те, кого называют гурманами в Англии — это просто люди желающие есть вкусно. У мужчин интерес к еде считается чем-то чересчур женственным, поэтому именитые повара (вроде Джейми Оливера) ведут себя подчёркнуто молодцевато и небрежно и всячески подчёркивают свою традиционную сексуальную ориентацию.

Разговоры и интерес к еде считается чем-то вроде разговоров о сексе. Да, делать это — естественно. Но обсуждать в подробностях, рассказывая о своём восторге и чувственном удовольствии — странно как-то же, ну.

Однако интерес к питанию в последнее время вырос! Англичане стали куда чаще смотреть кулинарные шоу. Разогревая в микроволновке готовый обед из супермаркета.

Правила стенаний:

1. Молча. В медленно движущейся к стойке очереди англичане будут переминаться с ноги на ногу и вздыхать, а неаппетитную еду сдвинуть на край тарелки, и будут морщиться, но на вопросы официантов скажут, что "всё хорошо", просто больше туда не придут и друзьям по-не-рекомендуют.

2. Извиняясь. "Простите, извините, я заказал бифштекс, а это, кажется, рыба, прощу прощения за беспокойство..." И только так.

3. От обратного. Шумно, громко, агрессивным тоном, побагровев от ярости. Это исключение для тех, кто иначе вообще никак не может привлечь к себе внимание официантов.

Классовые различия питания:

Низшие классы — грудинка, свиные шкварки, соус из креветок, макароны с майонезом (макаронный салат), рисовый салат, консервированный фруктовый компот, томаты+яйца+салат-латук, рыбные консервы, бутерброд со сливочным маслом и жареным картофелем.

Средний класс очень восприимчив к моде на здоровое питание, в отличие от аристократов и рабочих, которые будут есть то, что привыкли.

Традиционный английский завтрак — яйца, бекон, колбаса, томаты, грибы, тосты, джем, чай... — единственное, что в питании Англии восхваляют иностранцы.

Чай разбавляет молоком рабочий класс. Они же кладут в чай сахар, и заваривают крепко. Средний класс пьёт бледный чай и без сахара. Высшие слои общества часто признаются в любви к крепкому чаю. Но все знают, что чай лет всё — от ободранной коленки до клинической депрессии, а заодно является универсальным средством поддержания разговора ("может, ещё чаю?", "пойду поставлю чайник").

Тосты тоже любят все. А вот джем аристократы едят тёмный и густой, а низшие классы — посветлее и более текучий.

Этикет:

нельзя хватать со стола без разрешения

нельзя класть большую порцию из общей тарелки

нельзя начинать есть, пока перед всем остальными не стоит блюдо

нельзя брать последний кусок, не спросив всех остальных, не хочет ли его кто

нельзя разговаривать с набитым ртом

нельзя говорить за столом больше остальных

нельзя совать в рот большой кусок

ягоды едят по одной, а не горстями

горох едят так - нож в правой руке, вилка в левой, ножом горошины нанизываются на вилку, с вилки отправляются в рот, при этом вилка должна быть повёрнута выпуклой стороной вверх

салфетки в виде оригами сворачивает низший класс, а также вставляет их в бокалы, заправляет за ворот или пояс (надо просто положить на колени), складывает после использования (надо небрежно скомкать и оставить на столе)

Секс.

Ну, эта глава не займёт много места. Так шутили сами англичане, когда узнавали, что Кейт Фокс пишет главу об английском сексе. Такая реакция — коленный рефлекс. Всё, что вызывает неловкость, должно быть засыпано шутками. А неловкость появляется прямо с самого начала — с флирта.

Общительность (точнее, допустимость общения с малознакомыми людьми), алкоголь и общность интересов — это критерии места, где англичане вообще могут позволить себе пофлиртовать. Вот примерный список мест, соответствующих критериям:

— вечеринки/пабы. Удивительно, но ночные клубы сюда не входят, хотя, казалось бы, объединяют пришедших как минимум любовью к музыке. Но она обычно слишком громка, чтобы беседовать, в невербалике англичане не сильны, а танцы в клубах не воспринимаются ими как действия с сексуальным подтекстом;

— работа. А конкретно место для курения, место рядом с ксероксом или кофемашиной, кафетерий. А ещё курсы повышения квалификации, научные конференции и служебные поездки;

— учебные заведения;

— места занятий спортом или хобби. Профессионалы приходят туда по делу, а остальные за флиртом;

— зрелищные мероприятия. Театры и концерты плохо подходят из-за длительности самого действия, а вот скачки — отличная штука, лошади проскакали, и полчаса есть на общение;

— вечера знакомств. Казалось бы, все пришли с одной целью, но всё же ситуация сложена искусственно, так что возникает много неловкости.

Виды флирта.

1. Флирт из вежливости. Ну просто потому что один человек мужчина, а другой — женщина. Отличие английского флирта в том, что он будет выражаться не галантностями, а поддразниванием.

2. Принцип неопределённости. Слово "свидание" — это очень ответственное, официальное и недвусмысленное понятие. Поэтому англичане предпочитают его не произносить и вести себя так, что совершенно не очевидно, дружеская ли это встреча, или встреча с некими романтичными намерениями на будущее (суки, ненавижу).

3. Правила подшучивания. Вместо комплиментов парень и девушка обмениваются колкостями. Хотя англичанки восприимчивы и к традиционным ухаживаниям (судя по тому, что они радостно встречаются с иностранцами, которые ни сном, ни духом о романтичной методике взаимных оскорблений).

Классовые отличия.

Эндогамия. Несмотря на героев произведений Вудхауза, и несмотря на интрижки между сословиями, женятся всё же на "своих".

Неравные браки. Более удачны оказываются браки, где девушка более низкого социального положения выходит замуж за партнёра "сверху". В обратном случае мужчина вынужден перенимать традиции и манеры своей жены, что вынуждает его быть более податливым в паре, а этому мешает мужской шовинизм.

Мифы. Некоторые женщины из среднего класса мечтают о простолюдинах, потому что считают, что у тех неистощимая потенция. Это миф из порножурналов, увы.

Собственно, секс.

Если вы разговариваете о сексе, англичане-мужчины считают, что это приглашение в постель.

Постель — зона, свободная от правил, то есть, там себя можно вести так же эмоционально, пылко, откровенно, как при общении со своими домашними питомцами.

Англичане и англичанки довольно много читают о сексе, чтобы испытывать меньше неловкости на практике. Вне зависимости от возраста, причём.

Наутро после секса говорят о постановке чайника, общаются с домашними питомцами и предлагают тосты.

У французов есть понятие "le vice Anglais" (английский порок), то есть шлёпание по мягкому месту. Так вот, французы словом "английский" называют всё, что хотят высмеять, а у англичан никакой особой любви к шлепкам нету.

Обряды изменения гражданского состояния.

Родиться, жениться и умереть — основное, что связывает англичанина с церковью.

Большинство англичан отвечают положительно на вопрос о вере в Бога, что не значит не только, что они религиозны, но даже и то, что точно верят, просто ответ "нет" может прозвучать слишком категорично, и им нравится верить, что существует Что-то, и вообще было бы невежливо отрицать Его существование, потому что вдруг Он всё же есть и обидится.

Всего около четверти англичан крестят детей. Традиционный американский baby-shower (вечеринка до рождения ребёнка, но в его честь) тоже не прижился. Получается, что самый отмечательный момент происходит в пабе, когда гордый отец угощает всех напитками, после чего народ возвращается к обсуждению футбола и шуточкам.

При разговорах о своих детях, положено их критиковать (помните правила ложной скромности?), иначе вас сочтут хвастуном. Интонация должна показывать, что вы как родитель любите своего отпрыска, но считаете его беспросветным озорником.

А вот 18й день рождения считается важной вехой взросления, ведь с этого момента ребёнку можно заниматься сексом с себе подобными, смотреть взрослые фильмы, голосовать, жениться без спросу и пить алкоголь. И неважно, что некоторые уже пару лет как бросили школу, вкалывают полный рабочий день и уже завели своего ребёночка.

В 18 же, после окончания школы, у многих детей наступает "свободный год" перед поступлением в высшее учебное заведение, когда они по нескольку месяцев путешествуют заграницей. Вроде как в древние времена юношей выгоняли из племени в джунгли, где происходил обряд посвещения во взрослую жизнь, и он возвращался с убитым тигром.

После этого дитё таки поступает и наступает неделя первокурсника: распаковав чемодан и выпроводив родителей, первокурсник ныряет в студенческую братию, в первую неделю можно знакомиться и общаться со всеми вообще, нужно беспробудно пить, можно оголять задницу (но не показывать гениталии), можно драться и вообще делать что угодно. Но соблюдать очередь всё равно надо всегда.

На выпускных экзаменах из скромности положено трястись от страха и заниматься самоуничижением. Даже если вы всё сдали хорошо, то потом надо говорить "это же просто медицина, тут не надо быть семи пядей во лбу, просто всё вызубри и давай правильные ответы". Сразу после экзамена надо жаловаться на опустошенность. А в день вручения дипломов надо шипеть родителям, чтобы не устроили какой-нибудь сентиментальности.

Помолвка, мальчишник-девичник и свадьба не считаются такими уж важными событиями. Потому что вы знаете, какой процент разводов, это же возмутительно вообще!

Однако жених покупает обручальное кольцо (оно стоит примерно как его месячная зарплата. А в Америке - как двухмесячная, к слову). А семья невесты традиционно тратится на свадьбу, но в современности уже часто за всё платят сами жених и невеста. Но жених непременно произнесёт речь в честь родителей "за это чудесное торжество". Но хотя бы почти все реплики сочатся иронией (кроме, возможно, слова "согласен" и "согласна").

Другое дело на похоронах. Поскольку это Единственное Событие в жизни англичан, где юмор считается несколько неуместным, там царит невероятно напыщенная и удручающе пафосная атмосфера. Но табу на слёзы продолжает действовать, хотя и в сглаженной форме, так что вы редко увидите там рыдания. Пара всхлипов — и человек взял себя в руки.

Норма слёз на обычных английских похоронах:

- мужчины близкие родственники или близкие друзья: пара слезинок, сдержанные улыбки.

- мужчины все остальные: угрюмые лица, печальные улыбки.

- женщины близкие родственники или близкие друзья: пару раз могут всплакнуть, быстро смахнуть слёзы платочком, сдержанные улыбки.

- женщины все остальные: глаза наполняются слезами, печальное выражение лица, озабоченные улыбки.

- мальчики близкие родственники могут плакать сколько угодно, если совсем маленькие, условно до 10 лет. потом - храбрые улыбки, пару раз всплакнуть

- все остальные мальчики: угрюмые лица.

- девочки близкие родственницы: могут плакать сколько угодно, если совсем маленькие. Для девочек постарше норма - в два раза больше, чем для взрослых женщин. Храбрые улыбки.

- остальные девочки: глаза могут наполниться слезами, могут шмыгнуть носом.

Рождество — 25 декабря. Однако, если вас спрашивают, что вы делаете на Рождество, обычно имеют в виду весь праздничный период, включающий в себя
1. канун Рождества (семейный круг, магазины в последний момент, зажигание огней на ёлке, паника и ссоры, рождественские песнопения)

2. первый день Рождества (семейный круг, ёлка, вручение подарков, долгое застолье, выступление королевы, отход ко сну под "Звуки музыки", снова застолье)

3. второй день Рождества (похмелье, прогулка всей семьёй, посещение родственников, побег из дома в паб)

4. 27-30 декабря (магазины, прогулки, переедание, телевизор, пабы, родственники)

5. канун Нового Года (круг друзей, шумные вечеринки, много бухла, нарядные платья, салют, поцелуй в полночь, новогодние обещания, попытка поймать такси ли возвращение домой пешком по холоду)

6. 1 января (сон, похмелье)

Рождество принято не любить (особенно покупки еды, украшений и мучительный выбор подарков), а Новый Год почти все любят.

Классовые отличия.

Обряды рабочего класса:

самые дорогостоящие, выпивка льётся рекой, наряды подружек невесты все одинаковые, шикарные лимузины, неделя в ресторане, на похоронах пышные венки.

Обряды средних слоёв среднего класса:

диетическая еда, претензия на "изысканную скромность", в которой есть явный перебор — блеклые цвета, но все салфетки подобраны в тон маникюру невесты, а цветы к тон глазам жениха, типа того.

Обряды верхушки среднего класса:

ещё скромнее. Стараются устроить "правильно", а не "по-особенному". Но видно, что это событие особенное, не рутинное.

Обряды высшего класса:

довольно скучны. Платья дам повторяются из года в год, потому что "не будешь же для каждого мероприятия покупать новый гардероб".

Уфффффф! Спасибо, что пережили это со мной =)

Девять бревен и сто один день

"Кон-Тики", Тур Хейердал

Знают ли нынешние молодые читатели это имя, мне не очень известно. А вот для людей моего поколения и тех, кто еще постарше – человек-то был абсолютно легендарный. Но я, к стыду своему, во времена его легендарности книг его почти не читал, довольствуясь его регулярными появлениями в телепередаче “Клуб кинопутешествий”, которую вел симпатичный Юрий Сенкевич, который в СССР был чуть ли не легендарней Хейердала, сам с Хейердалом бороздил просторы и долгие годы заставлял невыездное население страны завистливо вздыхать у голубых экранов.

Мне не дано узнать, насколько автор бравировал своей отчаянностью, где нарочито пропедалировал свое якобы легкомыслие и какие тяготы с невзгодами и страхи с проблемами опустил с целью сохранения стройности концепции и сбережения нервов читателей. Но получился у него точно выверенный бестселлер, довольно поверхностный (как и должно быть), легкочитаемый, без научных заморочек – вот его и наиздавали космическими тиражами (и перепереиздают по сей день).

Сюжет (ну, вдруг кто не знает) таков: для того, чтобы доказать, что древние перуанские индейцы запросто могли переплывать Тихий океан и добираться до островов Полинезии, совершенно не разбирающийся в мореходских нюансах норвежец собрал команду из безумцев, построил наипримитивнейший плот из девяти бревен и одного паруса, и эта отчаянная команда через сто один день таки приплыла куда хотела. Если бы Хейердал все это сочинил, то его подняли б на смех по причине совершенной неправдоподобности сюжета. Но дело в том, что он если что и сочинил, так разве что детали, а утлый плотик под названием “Кон-Тики” в 1947 году действительно бултыхался в океане и отбултыхал почти семь тысяч километров.

Надо сказать, что фантастический авантюрист Хейердал потом еще не раз обрекал себя на опасные приключения, но об этом – см. др. его книжки. И на каждой обложке можно было б написать крупными буквами “НЕ ПЫТАЙТЕСЬ ЭТО ПОВТОРИТЬ”... Можно, но не обязательно, потому что ни один здравомыслящий читатель и не попытается. А нездравомыслящих – попробуй переубеди. Но от них, как правило, мемуаров не остается. За единственным исключением.

Еще книги Тура Хейердала в "Додо", прекрасно опубликованные заново издательством "Амфора": "Экспедиция Тигрис", "Ра", "Фату-Хива".

Врата восприятия

Ко дню рождения Олдоса Хаксли

Из окна

Меж деревень, вдали от холмов и волн,
Есть места, по которым мчат поезда
Без остановок; небу здесь можно мерцать
Вширь без помех, и гладки равнины всегда,
Зелено, жёлто, зелено вновь, без конца.
В Гранд-экспрессе, хоть полдень, хоть рань,
Публика мается — не о чем поразмышлять,
Нечем себя занимать,
Не на что даже смотреть,
Черт бы подрал глухомань.

И все же я гляну в окно и пойму,
Что многое там — на пользу уму.
Заметим, как точные гряды земли,
Движутся мерно, степенно легли,
Как тянутся полем, мимо скользя, —
Полк на параде, ни дать, ни взять.
А вот и линованный огород,
Зелень бурлит полоса к полосе...
В звездочках мелких картофель цветет,
Густо темнеет бобовая сень.

Все линии ко мне ведут,
Пока не распахнется вдруг
К душе вещей зеленый путь,
Врата раскрытые мелькнут
И стены рока разомкнут
На миг... Но вот, быстрее стрел,
Моргнули створки, путь закрыт,
Судьба хохочет — мастерит
Преграды вновь.
А поезд улетел.

Олдос Хаксли

Пер. с англ. Шаши Мартыновой

Освобождение в бардо посредством слушанья

"Так это был гудочек", Линор Горалик

Вообразите картину: невозможной красоты и силы пейзаж, скажем, горы в умеренных широтах, осень, феерия красок, моросит дождь, из-под прелой листвы прут, как ненормальные, грибы, кругом рябина, и воздух такой, что упиться в лоскуты с одного вдоха, и какие-то горлицы балагурят по кустам, и вся эта стареющая, но еще бодрая жизнь хороша, постоянно изменчива и на своем месте в каждой точке этой картины, в любой миг. Вся эта живопись — кляксы краски на палитре существа с хирургическим зрением, и этой краской он пишет правду как она болит. Пишет людей и то, как они друг с другом обращаются, пишет, как они способны быть неспособными, пишет их глаза изнутри, а там творятся нечеловеческие вещи. И это чуточку Линч — в том смысле, что ни удрать, ни спрятаться, ни даже обмануть себя, что можно удрать или спрятаться.

В этой метафоре пейзаж и всё в нем — русский язык, существо с хирургическим зрением — Линор. Сколько бы ни читала ее текстов, я по-прежнему не знаю, было бы лучше, если бы мы не были знакомы и никакого дополнительного знания к текстам не добавлялось бы, или же все-таки к пользе мне как читателю, что я знакома с автором и это знание не вынимается из моего чтения. Но, думаю, мне было бы менее жутко внутри, если бы только текст у меня и был, а этого я не хочу — хочу, чтоб было вот так, как теперь.

С этим чувством, помнится, я читала в университетские годы Тибетскую книгу мертвых. А главное в бардо, как мы знаем благодаря Эванс-Венцу, — пусть даже страшно, и больно, и горестно, — продолжать всматриваться во всех существ и во все обстоятельства, какие возникают на этом темном пути. "Бардо тодол" — не анестезия. Линорины стихи из этого сборника — путеводитель по той части бардо, где говорят по-русски. Если слушать внимательно, есть шанс переродиться в чистой земле.

В поисках имени

"Сатори в Париже", Джек Керуак

«Но я же говорю, не знаю, как мне досталось это Сатори, а сделать тут можно только одно — начать сначала и, может, я найду прямо в поворотной точке истории и отправлюсь радоваться до самого ее конца, сказки, рассказываемой ни по какой иной причине, а только за компанию, что есть иное (и мое любимое) определение литературы, сказки, которую рассказывают за компанию и дабы научить чему нибудь из религии, либо религиозному почтению, о подлинной жизни, в этом подлинном мире, который литература должна (и здесь так и делает) отображать».

***

«Книжка эта скажет, по сути, пожалейте всех нас и не злитесь на меня за то, что я все это написал».

Всем известно, что цель настоящего путешествия — в самом путешествии. Мы это помним, побывав с Керуаком «На дороге», мы помним угар и грохот раздолбанных тачек, и желтую дорожную пыль, и бесконечных хорошеньких девушек, и мексиканские ночи. Это путешествие — другое путешествие. У него даже есть формальная цель — Керуак (урожденный Жан-Луи Лебри де Керуак, по его собственному утверждению) едет разведывать историю своей фамилии, свои французские семейные корни.

Не очень много места в книжке этому уделено, надо признать. Жан-Луи Керуак не буддист, но католик, каковой была его мать, — Жан-Луи Керуак не ищет просветления намеренно, ты не можешь так, это против правил и верный способ ничерта не обрести, как, опять-таки, хорошо известно. Le roi Kerouac — король бесцельных странствий, и это по сути одно из них.

И вот где-нибудь там в глуши, в Бретани, опоздав на поезд на приводящие в ярость три минуты, сидя на чемодане в ожидании следующего и уже так основательно набравшись коньяку, что опасаешься заснуть в кустах, —

Или в одном из неудачных походов по строгим библиотекам, или в где-то пьяных шатаниях по черным улицам лютой Лютеции —

Или читая плохое сюрреалистское стихотворение какого-то незнакомого юного французского бармена —

Или выскакивая из такси в три часа ночи рядом с Монпарнасом, в дурацком желании обнаружить там могилу Бальзака, —

Или в одном из бесчисленных вдохновенных трепов на живейшем, хотя и несколько исковерканном французском, со случайным стеснительным священником-попутчиком в поезде, арабской девчонкой на свидании, почтенным хозяином бретонской гостиницы, богатым ресторатором-однофамильцем, таксистом по имени Реймон Байе —

Где-то посреди всего этого случится, может быть, опыт постижения истинной сути человеческой природы, но его не унесешь с собой — и даже не вспомнишь, где и когда именно он посетил тебя. Или так и не было его.

Двое в комнате

"Андрей Вознесенский", Игорь Вирабов

Неделю назад меня спросили, зачем я взялся читать эту биографию (я что, так плохо выгляжу?), и я понял, что, видимо, надо объяснять. Ну или, по крайней мере, что-то рассказывать.

Не знаю, как кто, а я в сознательном детстве, если просили назвать любимого поэта, мог смело отвечать: Вознесенский. Мне было плевать, как от этого кривились любители изящной словесности, которых в 70-е тянуло к чему-то более воздушному, метафизическому или запретному (нет, Бродского у нас тогда не было — в смазанных машинописных копиях ходили Мандельштам и Пастернак, и дело происходило «далеко от Москвы»). Я читал Вознесенского истово, доставал, что мог и не мог (чуть погодя подруга помогала — у нее мама работала в краевой библиотеке и выносила нам из спецхранов). Он учил меня свободе — разговаривать, думать, видеть, обращаться с языком. Понимать, что да — так можно, рифмовать «полотенце» с «пол-одиннадцатого», если заимствовать из известной байки о продаже рифмы Вознесенскому.

Но не только. Я, изволите ли видеть, еще и со сцены стихи читал, как это ни странно сейчас звучит, и даже завоевывал какие-то грамоты на межшкольных конкурсах чтецов-декламаторов. Так вот, поэму «Лонжюмо» я знал наизусть. Ее чтение, если мне не изменяет память, занимало минут двадцать. Это очень много, если со сцены. В конъюнктурной обстановке конца 70-х ход был беспроигрышный: не очень разрешенная правдивость и искренность чувства, но не подкопаешься (только попробуйте замахнуться на наше все — вас что, Ленин не устраивает?), фейерверк исполнительских трюков (а как же?) и несомненная гениальность. Даже, как видим, Новодворская оценила: беда в том, что про людоеда слишком талантливо, сука, написал. Этих звездных своих заходов я не стыжусь до сих пор, хотя процитировать хоть сколько-то сейчас вряд ли смогу.

Кроме того, эта поэма потом спасала меня — и не раз. В 9 классе я с ее помощью выиграл какой-то конкурс сочинений про Ленина, обильно цитируя по памяти Вознесенского (и Горького — в этом был смысл: противопоставить бронзового классика и небронзового гения), в 10-м примерно тот же текст повторил в выпускном сочинении и еще раз воспроизвел его же в год Московской олимпиады при вступительных экзаменах — и проник в университет, потому что тема Ленина везде была бессмертна. Когда меня тыкали локтем в бок и спрашивали, откуда списал, я честно отвечал, что из памяти. Генетической, ага.

Поэму «Оза» я тоже знал наизусть почти всю, но воспроизведение ограничивал более приватными случаями, уже впитав совет одного старшего товарища, что чтением стихов можно прекрасно охмурять девушек. Стихи Вознесенского были для этого материалом идеальным, хотя девушки охмурялись, по-моему, не очень. Возможно, это служит комментарием к продвинутости девушек «самой читающей нации», а может, дело просто во мне. Но куски из «Озы» до сих пор помню.

Уже в университете, потом, несколько лет спустя вдова крупного приморского писателя, читавшая у нас курс теории и практики художественного перевода (короткий, но я благодарен ей даже за него), временами прерывала семинары и пускалась в объяснимые воспоминания:

— Когда мы с Юрием Людвиговичем жили в Переделкино… — народ на семинаре в этом месте расслаблялся, а я слушал, — …и гуляли по заснеженному лесу… нам как-то встретился Андрюша Вознесенский… такой молодой… красивый… элегантный… в белом джэмпере…

Я никогда не прыскал в кулачок от этих картинок далекой и недостижимой жизни, в чем-то, возможно, — и нереальной. Детство к тому времени уже кончилось, но, оказывается, «белый джемпер Андрюши Вознесенского» по-прежнему со мной, как для кого-то «куртка Фернана Леже» или «ножик Сережи Довлатова».

И вот сейчас, через пять лет после смерти поэта, биография Игоря Вирабова опять читается как упражнение на вспоминание любимых стихов. Она конгруэнтна текстам самого героя повествования, которое кружит, спотыкается и взлетает, отвесно падает, повторяется, проповедует, завывает и причитает, поет рефрены и перескакивает с одного на другое. Даже обилие уменьшительно-ласкательных суффиксов, которое поначалу раздражает, теперь мне кажется уместным — посмотрите, сколько их было в стихах Вознесенского. Это книга наивно-увлеченного читателя, влюбленного в поэта вплоть до попыток эмуляции его стиля (получается или нет — другой вопрос). Биограф плюет на дисциплину высказывания, смешивает жанры, городит огороды — и все это, как начинаешь понимать, вполне уместно в рассказе о жизни человека, к которому не прилипал ни один ярлык. Тут же как: с одной стороны, но с другой стороны. Хотя из книги Вирабова по-прежнему непонятно, как Вознесенскому это удалось — стать баловнем властей и эдаким «бунтарем на поводке», но при этом остаться властителем дум и кумиром поколений, а также, без преувеличения, нервом и совестью эпохи, неизменно «пускать собак по ложному следу» и быть рок-н-роллом в одном лице в непроходимо «неритмичной стране», всегда лавировать и жонглировать терпимостью власти и народной любовью. Одной гениальностью стихов этого не объяснить, а поэт и власть — вопрос хоть и не главный, но важный и интересный. Так что я предупредил: это не худшая из биографий (а нам есть с чем сравнивать), но и она всего не рассказывает, и я не баб и муз тут имею в виду.

Вирабов в какой-то момент цитирует Трифонова: «Жизнь — постепенная пропажа ошеломительного». Так вот, для Вознесенского она пропажей явно не была. Для Вирабова вроде бы — тоже, потому что мы любим книжки, написанные с любовью так, что они этой любовью заражают. …Вот здесь читатель этого текста вправе заметить, что у чтеца стихов, почитателя Вознесенского и читателя этой биографии — некое but-face. Это да, это есть, это оно.

Начнем с того, что Вирабов — явно человек монокультуры. У него все, что до границы СССР — еще куда ни шло, но стоит границу эту нарушить или перейти легально, начинаются какие-то глупости. Боб Дилан у него «битник» (в подписи к фото), Эзра Паунд сидит в психушке чуть ли не до конца 60-х, скетчи из «западной жизни» словно списаны из газеты «За рубежом». До заведомой чепухи он вроде бы почти не скатывается, разве что утверждая, будто схемы распространения света из лона студентки Вознесенский рисовал для Роберта Лоуэлла: это неправда, он их рисовал своему переводчику Уильяму Джею Смиту, о чем у того есть соответствующее эссе с автографами АВ в сборнике Дэниэла Вайссборта. Также «мартини и абсент» Вознесенский не «оставил как есть» — в английском переводе они заменены на нечто более логичное (с согласия автора). Хоть я и сознаю, что со Смитом не вышло бы такого красивого мини-сюжета (как же, сам Лоуэлл, поэт-лауреат Америки не понял нашего гения; не приврешь — не расскажешь), осадочек все ж остается. Сколько еще таких подстроек реальности подкладывает нам Вирабов?

Про Вознесенского в Америке Вирабов тоже излагает как-то боком и все не то. Но если он считает возможным так редактировать память, почему бы нам не попробовать восстановить этот кусочек истории — спекулятивно, разумеется? Мне вот до сих пор не удалось найти сколько-нибудь внятных воспоминаний о памятных вечерах 1960-х, когда советский поэт выступал, например, в «Филлморе», в самом что ни есть гнезде неформальщины и андерграунда. Только историк группы «Джефферсонов Аэроплан» Джефф Тамаркин упоминает, что «сочетание [Вознесенского и группы] было вдохновляющим», а вот биографы Лоренса Ферлингетти как-то помалкивают. Немного просвещает только Эд Сэндерз — да и то он преимущественно цитирует «вытаращенные глаза» Вознесенского, не поверившего, что в Америке «можно критиковать тайную полицию по телевизору».

Но мы пытливы и любопытны, поэтому обратимся непосредственно к первоисточнику — тексту Андрея Андреевича Вознесенского, вошедшего в известную «Треугольную грушу» и озаглавленному вдохновенно: «Отступление в ритме рок-н-ролла». Отставим в сторону проблемы детского восприятия — когда-то, понятно, одного буквосочетания «рок-н-ролл» хватало для создания необходимого напряжения, нужного бунтарского пафоса и бездны смыслов. Не будем трогать и советский анализ этого текста с пресловутыми «балаганными ритмами рок-н-ролла», присмотримся к сюжету — что же в нем происходит?

Судя по этому тексту, поэт Вознесенский, оказавшись в стране Америке, нарушал все мыслимые «правила поведения советского гражданина за рубежами нашей необъятной родины» и т.д.: пил в больших количествах ром, публично разувался и бросал в стену сандалии, посетил концерт диксиленда, где рыжеволосые афроамериканцы играли на скрипке и трубе, побывал у кого-то в гостях, где незадолго до этого случилась попытка суицида, видел своими глазами аварию на шоссе, посетил прачечную-автомат, ну и небоскребы, конечно, тоже наблюдал, видимо, хотя о них воспоминания смутны и мешаются почему-то с коровами и воплями какаду. Судя по тексту, его там же сводили в зоопарк, но и это он помнит плохо — только что муравьев ногами давил. Вирабов, правда, глухо упоминает, что в Штатах в принципе непьющий и некурящий поэт бывал под ЛСД, но такое вроде бы случилось всего один раз, и объясняет кое-что, но только не какое все это отношение имеет к «рок-н-роллу».

Иными словами, моя версия такова: на совместных выступлениях с Ферлингетти поэт Вознесенский вел себя безобразно (напился, разулся и бросался сандалиями «об стену»), поэтому все участники постарались об этом faux pas поскорее забыть. А уже в Нью-Йорке компания подобралась отличная, и в «Филлмор-Исте» билеты были по три цента (опера-то трехгрошовая): Тед Берригэн, Джон Эшбери, Гилберт Соррентино, Джерри Ротенберг, Грегори Корсо, Пол Блэкбёрн, Роберт Крили… Но на следующую встречу, как вспоминают очевидцы, поэта Вознесенского не пустил Союз писателей. Объяснимо, впрочем, — я б тоже на их месте не пустил, чтоб не позорился. Как пишет Сэндерз, на следующий день проштрафившегося Вознесенского жестоко свинтили в Нью-Йорке прямо на улице перед синагогой и отправили первым же самолетом в Москву. Вирабов об этом не рассказывает ничего.

…Но мы увлеклись. Первую половину книги биограф еще как-то держит себя в руках, но как только в повествовании наступает 1968 год, у рассказчика натурально сносит крышу. В нашем идиосинкразическом биографе вдруг откуда ни возьмись вскипает, как волна, пресловутая благородная ярость и обида за державу: как же так, в мире творилось столько гнусностей, а все запомнили почему-то лишь советские танки в Праге. К Вознесенскому это имеет мало отношения (совсем как у него же «Треугольная груша» — к рок-н-роллу), но Вирабов не забывает по ходу пнуть тех «шестидесятников», которые не так давно не осудили Майдан. Это не лезет ни в какие ворота, не употребимо в данном контексте ни в борщ, ни в Rote Armee Fraktion, хотя справедливости ради заметим, что и здесь биограф сопоставим с предметом: кто знает, как АВ отнесся бы событиям последних лет? Они же в ту эпоху все были ебнутые на странно понимаемой любви к родине, а в головах по сию пору столько всего намешано, что будетлянам и не снилось.

Но это лишь начало, дальше по тексту великодержавные стенания русского имперца повторяются раздражающим рефреном и выглядят довольно глупо — как вопли обиженного младенца. Причем, можно заметить, что нелюбовь биографа ко всяческому «либерализму» — она от той же русской провинциальной монокультурности. Для него «либеральное» — явно все тот же советский жупел, никогда не понимавшийся т. н. «народом», к которому журналист некогда приличных (и не очень) изданий явно как-то бочком пристраивается. Кроме того, для Вирабова «другой стороны» попросту не существует, она не получает в его тексте права голоса: великорусские патриоты однозначно в белых шляпах, гадкие либералы — в черных. Буквально вот-вот начнут рыть тоннель от Бомбея до Лондона (а на исландскую разведку так и подавно работают). Некошерно как-то, ей-богу.

Было бы забавно хихикать над этим слепым пятном автора и тыкать в него пальцами, если бы его стоны в биографии Вознесенского, не имеющие к ней отношения, так не смыкались бы по сути с официальной «линией партии». Недаром и Вирабова, и самого Вознесенского так натужно пытается кооптировать в ряды «державников» проект «Писатель Шолохов»… т.е. Прилепин. Штука лишь в том, что масштабы личностей не сопоставимы — и Вирабов, и Прилепин несравненно мельче. Это помимо того, что Вирабов в сравнении с его героем, ну, как-то не статью, конечно, но — вечным сомнением не вышел. Хотя сам неоднократно дает понять, что Вознесенский был и глубже, и шире любых массовых или келейных представлений о нем. Будучи поэтом глубоко национальным, Андрей Андреевич был интернационален, а потому — поистине наднационален. Вирабов не раз это отмечает (только другими словами), но, похоже, ему никак не удается вместить этот «парадокс» в голову самому себе. Парадокс, заметим, если и существующий, то лишь в том «общественном сознании», той области массовой мифологии, где оперируют (и для которых предназначены) тезисы пропаганды. Как будто народ и партия у нас по-прежнему едины. Как будто страна не совершала никаких курбетов в последние десятилетия, когда не поймешь толком — то ли та же она, то ли уже совсем другая.

…Но мы опять увлеклись — да, таково свойство этой книжки, постоянно сворачивать в стороны, говорить об одном, но о другом, петлять, плутать и путать. Все как в жизни, и любовь в ней все-таки побеждает. И читая ее, неизменно и неизбежно восхищаешься вот какой странной штукой, в которой процесс «восхищения» как-то не особо применим. Какой же силы и какого качества была прививка идеализма у поэтов этого поколения, что питала то поистине ослиное упрямство, с которым Вознесенский всю свою жизнь провозглашал любовь к этой странной и бесчеловечной агломерации под названием «родина»? Поневоле задумаешься.

А любовь к Вознесенскому во мне все-таки победила раздражение к его биографу. В моей личной читательской истории это была неделя, когда, как в детстве, опять — «двое в комнате». Только один — не фотографией на белой стене, но книжкой в руках. А где в комнате двое, там третий не мешай.

Любовь и все такое…

«Вверх по лестнице, ведущей вниз», Бел Кауфман

Вы читали «Вверх по лестнице, ведущей вниз»? Как-то так получилось, что эта книжка, важная для Америки, в свое время дико популярная у нас и вообще известная едва ли не всем, прошла мимо меня. Я – да, что-то слышал о ней, но не больше. А потом, на еврейской конференции «Лимуд», мне довелось быть свидетелем скайп-беседы с ее автором Бел Кауфман, внучкой Шолом-Алейхема. Ей на тот момент было 102 года.

Сейчас расскажу, как это было. Значит, Бел была в Америке, ее изображение вывели на большой экран. С этого экрана улыбалась красивая кокетливая женщина, которая говорила на роскошном русском языке. «Как вам удалось сохранить русский язык?» – «Вы знаете, с тех пор, как я уехала из России, в возрасте 12 лет [90 лет назад], я читаю русскую классику. Обожаю русскую классику – Пушкин, Лермонтов, Чехов. Есть еще один писатель, которого я очень люблю, но вы вряд ли его знаете, – это Набоков. Вы читали Набокова? Правда, в России читают Набокова, по-русски? Он писал и по-английски, и по-русски». И кокетливая улыбка. «А кого вы цените из американских авторов?» – «Я не читаю современных авторов – их очень много. Сейчас каждый может пальцем нажимать на клавиши и печатать свои тексты, которые потом будут видны везде. Но мне не нравится читать с экрана, мне нравятся книги, мне нравится переворачивать листья… [Кажется, это была единственная ее ошибка – «листья». И эта ошибка тоже была красивой.] У меня старомодный вкус. Но есть одна американская писательница, которую я очень ценю. Ее зовут… Бел Кауфман. Люблю ее книгу "Любовь и все такое…" – очень хорошо написана…» И кокетливая улыбка.

Она говорила, что ее самая известная книга «Вверх по лестнице, ведущей вниз» родилась из одной фразы, записанной ею в дневник - troubles in american schools, «проблемы в американских школах». И дальше формулировала две очень важные штуки. Первая: «Я писала о серьезных вещах, а люди читали и смеялись. Удивительно. Но это правильно – говорить о серьезных вещах, но чтобы люди смеялись. Так делал Шолом-Алейхем». Так делал ее великий дед. И вторая штука: «Берегите свои мысли, не забывайте их. Возможно, одна из них превратится в книжку [Бел Кауфман говорит именно так – «книжка», не «книга»], или в пьесу, или в картину, я не знаю. Ваши мысли – это очень ценно, не забывайте их».

За ее спиной – полки с книгами. У самой Бел большие очки, очень седые красиво убранные волосы, с левой стороны лица вьется локон, на пальцах – большие кольца. «Я такая старая… Хотя нет, зачем я это сказала? Я не чувствую себя старой, я чувствую себя молодой! У меня до сих пор все свои зубы, и я хожу на своих ногах». – «Поделитесь секретом своего долголетия?» -–«Я училась, работала, влюблялась…» И кокетливая улыбка.

Она говорила, что желает всем дожить до ее возраста и понять, что это прекрасно – никуда не спешить и ничем не заниматься. «Мне не нужно ничего делать, и это прекрасно, поверьте. Попробуйте ничего не делать! Это замечательно».

Как было после этого не прочитать ее книгу, вернее, книжку. И если вы по какой-то причине ее не читали – не откладывайте.

Бел Кауфман умерла в Нью-Йорке 25 июля 2014 года.

Этот текст в слегка измененном виде был опубликован в «Газете.ру».

Чопорность и чай

"Англия & англичане. О чём молчат путеводители", Кейт Фокс

Отец Кейт Фокс — выдающийся антрополог. Когда его жена сообщила ему, что она беременна, он тут же попросил принести в дом маленького шимпанзе, воспитывать их вместе и посмотреть различия развития обезьяны и человека. Когда Кейт подросла, мама рассказала ей эту историю, как пример эксцентричного и нерадивого отношения отца к своим отцовским обязанностям. А Кейт воскликнула — а и правда было бы здорово! Мама пробурчала, что Кейт совсем как её папочка, что Кейт тоже восприняла как комплимент.

Ну и разве удивительно, что она тоже стала антропологом?

Эта книга про стереотипы. Все мы слышали сказки про чопорность англичан, про их невероятное ханжество, учтивость, приверженность чаю, бесконечные разговоры о погоде и своеобразный юмор. Кейт решила разобраться с тем, насколько эти стереотипы таки сказки. И оказалось, что не очень-то!

Она очень забавно рассказывает, что ей приходилось огромное количество раз в день лезть без очереди в очередях, чтобы проверить строгость взглядов соотечественников на очерёдность. Она толкалась в пабах, изучая правила беседы по мобильнику в общественных местах. И вообще здорово повеселилась, похоже =)

Правила речевого этикета.

Погода.

Да, они реально сперва говорят о погоде. "Какое удивительно серое небо сегодня, вы не находите?" — это не удивление небом, это не глупость, это не странный подкат. Просто подобные реплики означают "Здравствуйте, как поживаете". И отвечать на них надо что-то вроде "Да-да, но я уверен, скоро значительно потеплеет" или "Ах, не говорите!" Это просто обмен приветствиями, как и несколько устаревшее "How do you do?" (Как поживаете?) в ответ на которое нужно лишь повторить эту фразу. Они не несут смысловой нагрузки, только то, что вы заметили человека, и он вам не противен.

Говорить о погоде положено всего-то в трёх случаях:

1. Когда вы приветствуете собеседника

2. Когда вы собираетесь приступить к разговору на определённую тему (чтобы не говорить сразу "папа, дай денег")

3. Когда беседа стопорится и возникает напряженное молчание

При этом, если вам скажут, что сегодня довольно холодно, а вы не согласны, то не стоит выражать своё особенное мнение. Это будет воспринято как хамство, и ближайшие минуты все окружающие будут стараться загладить неловкость от вашей реплики.

(В книге приводится иерархия приемлемости погоды и уточнения того, чему стоит радоваться — более тёплой погоде или более солнечной, и так далее)

Иностранцам, впрочем, требуется особенно тщательно выбирать выражения, ругая английский климат — как бы вся компания аборигенов не ругала дождь, снег и холод, но они относятся к своей погоде, как к ребёнку. Посторонним не дозволено высказывать критические суждения.

Светская беседа. Приветствие.

Протянуть руку и назвать своё имя, вы не поверите, — невежливо. Это отличный вариант для знакомства в Америке, но в Англии в ответ люди будут морщиться и испытывать неловкость. Лучше всего невзначай втянуть человека в беседу (о погоде, разумеется), и только если вы дружески прообщались весь вечер, стоит на прощание сказать "ах да, кстати, я не расслышал ваше имя, ну а я Билл" и получить благосклонный ответ.

Проще всего решается неловкость, если на небольшом светском мероприятии имена гостей в ходе беседы называет хозяин. В таком случае вам следует сказать собеседнику "Как поживаете?" (How are you?), в ответ на что положено ответить "Спасибо, хорошо, а вы как?" Ни-ка-кой другой ответ не является верным, даже если вам в голову воткнуто копьё. Это не вопрос о том, как у вас реально дела, это просто форма приветствия.

Вообще лучше всего, если вы будете испытывать неловкость, протягивать руку, сразу её отдёргивать, неразборчиво бормотать своё имя, начинать фразу приветствия и обрывать её, и всячески выражать мучительность процесса.

Светская беседа. Сплетни.

Если не дай Бог вы с кем-то завязали беседу, и отчего-то не желаете до бесконечности обсуждать погоду, то начинается процесс сплетен. Это самая распространённая тема разговоров в Англии. Под сплетнями автор подразумевает передачу ценных сведений о людях из общественного окружения в процессе неформального общения. То есть, речь будет идти о самом сплетничающем, о его взаимоотношениях со всеми на свете, о знаменитостях, общих знакомых, "одной моей знакомой" и её жизненной ситуации и что угодно, касающееся людей и их поведения. Впрочем, сплетничают все народы. Особенность англичан в том, что они выражают своё негативное отношение практически только лёгком оттенком осуждающей интонации.

В Англии неприкосновенность частной жизни крайне ценится, и хотя нет ни одного народа, который бы совсем не обменивался информацией о других людях, англичане особенно остро чувствуют запретность плода, поэтому для них сплетни приобретают особую ценность, даже если ничего насыщенно интересного не было произнесено.

Говорить о себе не принято, равно как и задавать вопросы о новом знакомом. Если вы хотите узнать, кем он работает, то самым деликатным способом будет, например, при обсуждении дорожной ситуации или той же погоды сказать что-то вроде "Дороги так размыло, что ехать на машине стало нелегко... А вы на машине добираетесь до работы?" В таком случае вам могут ответить о месте работы, несколько уклончиво, словно раскладывая в беседе подсказки — назвать район, где в основном занимаются продажами, или упомянуть достопримечательность, находящуюся за углом... Когда вы догадались о работе своего собеседника, хорошо бы уточнить его должность (несколько завысив, то есть, если он работает в больнице, надо считать, что он врач, а не медбрат или обслуживающий персонал) в полуутвердительной форме и с удивлённой интонацией, словно это очень редкая профессия - "о, так вы врач?" После чего собеседник будет судорожно придумывать скромный и одновременно остроумный ответ, а вы будете поспешно вспоминать какую-то уместную реплику в тему данной профессии. Оба вы будете испытывать неловкость, а это залог успешной коммуникации, как мы уже успели понять.

Остальные личные вопросы, как то — чем откуда человек приехал, есть ли у него дети, есть ли супруг — так же неприличны. Хотя вопрос о детях считается чуть более допустимым, если вы зададите его достаточно непринуждённо, чтобы не было похоже, что вы просто охотитесь на одиноких мужчин/женщин.

Правила сплетен такие —

1. Правило отдалённости. Обсуждать свою личную жизнь можно только с самыми близкими друзьями, коллег с более широким кругом знакомых, а знаменитостей почти со всеми. Так что если хотите выяснить мнение человека на любую тему, придумайте или вспомните знаменитость, которая находилась в похожей жизненной ситуации.

2. Правило взаимной откровенности. Если вы хотите узнать что-то личное о собеседнике, сперва стоит рассказать что-то личное о себе. Делать это надо крайне дипломатично, сперва рассказав какую-то "пустячную" откровенность, и постепенно усиливая степень интимности. Будьте очень аккуратны, не то всё сорвётся.

3. Печатное исключение. Всё то, что не считается приличным обсуждать в обычной беседе, как ни парадоксально, можно спокойно рассказать прессе. То есть, ваше интервью может на весь мир описывать трудности жизни с мужем, или вашу тяжкую болезнь, но вы можете продолжать впадать в ступор, если кто-то на званом ужине интересуется вашей профессией.

Светская беседа. Поддержание отношений.

Среди женщин положено делать друг другу взаимные комплименты. С одновременным принижением себя. "Ты прекрасно выглядишь, какие у тебя красивые волосы! Я никогда не смогла бы сделать такую удивительную укладку, у меня волосы ужасно вьются" — "Ах что ты, если я не буду пользоваться специальными средствами, мои волосы выглядят как пакля, а твои замечательные кудри!.." С помощью остроумных самоуничижительных ремарок можно сильно поднять свой авторитет в компании, и это то искусство, которое дамы старательно оттачивают. При этом, ни один комплимент не принимается, и ни одна самоуничижительная реплика не остаётся не опротестованной.

У мужчин идёт обратная игра — "у меня лучше, чем у тебя". При этом, так же приветствуется юмор, и не допускается искреннее хлопание дверью и прочие выражения обиды.

Светская беседа. Прощание.

Злоупотребить гостеприимством считается ужасным, так что как только кто-то в компании посмотрит на часы, как все остальные начнут тоже удивлённо поднимать брови, хвататься за пальто и предварительно прощаться. Предварительно, потому что церемония прощания длится минут 20. Только вы подумали, что прощальные слова наконец-то сказаны, как кто-то непременно возобновит церемонию, произнося "Что ж, до встречи". За чем последуют очередные "Да-да, непременно", "Ещё раз спасибо", "Да что вы, пустяки", "Было здорово", "Ну что ж, идите, а то замёрзнете", "Да, нам ещё добираться", "Ну, до свидания", "Ещё увидимся", "Ждём вас снова"... Гостям не терпится уйти, хозяева мечтают уже закрыть двери, но все снова и снова показывают, как им не хочется расставаться. Даже когда гости уже расселись по машинам, вероятнее всего, обе стороны продолжат знаками изображать телефон и махать друг другу.

С детства отпрысков приучают к длительным прощаниям, объясняя им, что надо прощаться КАК СЛЕДУЕТ. И если по какой-то причине церемония прощания оказалась не изматывающе утомительной, то все стороны ощущают некую неловкость.

Даже в языке это называется "saying our goodbyes", а не "saying goodbye". Неспроста!

Английский юмор.

Невозможно описать правила юмора, но ключевое отличие англичан — это та ценность, которую юмор имеет в их жизни. Все их диалоги пропитаны иронией, шутливым самобичеванием, остротами и сарказмом. Главное правило жизни — не быть слишком серьёзным. Можно обсуждать серьёзные вопросы, но нельзя относиться серьёзно к самому себе. От пафосных речей политиков или слезливых монологов актёров, получающих Оскар, англичанам становится неловко, их собственные высказывания коротки и полны иронии и достоинства. Искренность — да, пылкость — нет, пафос — нет. "Come off it!"— "Ой да ладно тебе!" — типичная английская реакция на малейший намёк на переход грани между серьёзностью и напыщенностью.

Это создаёт некоторое неудобство для иностранцев (особенно на деловых встречах), поскольку почти никогда невозможно понять, говорит ли собеседник всерьёз.

Правило преуменьшения.

Поскольку в ценностях англичан невероятное значение имеют умеренность и сдержанность, это отражается и в английском юморе: они говорят, что в Сахаре "несколько жарковато на мой вкус", а человек, о котором представители другого менталитета отзывались бы в превосходных степенях, удостаивается эпитета "nice" — славный. Ну в крайнем случае "very nice" — очень славный.

Кроме того, над шутками не положено смеяться. Фи, как несдержанно. Улыбайтесь, господа, улыбайтесь. Уголками губ.

Правило самоуничижения.

А вот скромность — это миф. То есть, англичане порицают хвастовство и приветствуют ироничное самоуничижение, поэтому всё, что они говорят о своих успехах следует просто воспринимать наоборот. Нейрохирург может вам сказать, что он изучал философию, а потом просто понял, что ему это не по зубам и он выбрал что полегче. Ага, и поступил в Гарвард, получал стипендию и закончил его с отличием — выясните вы. Ах, — вздохнёт нейрохирург, — я просто был ужасным зубрилкой...

Речь вызывающая ненависть или презрение.

В Англии очень сильно развито классовое самосознание, которое куда лучше чем по одёжке читается по лексике и произношению. Бернард Шоу говорил: "Едва кто-то из англичан открывает рот, как у другого англичанина тотчас же просыпается либо ненависть к нему, либо презрение".

Произношение.

Вкратце: низшее сословие глотает часть согласных звуков. Зато аристократы упускают почти все гласные. Их речь зачастую звучит как озвученная телеграмма. Зато это позволяет почти не открывать рот, то есть сохранять надменную непроницаемость лица и неподвижность верхней губы.

В остальном (ещё более вкратце) низшие сословия произносят согласные так же как русские третьеклашки (как учитель вам говорю) — "ф" вместо "th", "инк" вместо "ing" и так далее. Да и с гласными... Почему-то они говорят "ai" вместо "ei".

А вот аристократы почти не употребляют местоимение "я", просто опуская его, или используя "one" (которое можно перевести как "кто-то" или вообще обезличенной конструкцией, например, "можно подумать" - "one could think")

Забавно, что самая грамотная, чистая и понятная иностранцам речь не у высшего класса, а у верхушки среднего — отсутствие слов-паразитов, произнесение местоимений, чёткие согласные и произнесение гласных. С ними и надо дружить.

Лексика.

Есть несколько слов, которые выдадут с головой, что вы не аристократ.

1. Pardon. Если вы не расслышали и переспрашиваете, то не говорите "pardon?" Скажите просто "what?" или "Sorry, what?"

2. Toilet. Забудьте навсегда. Говорите lavatory или всякие ladies room, bathroom и т.д.

3. Serviette (салфетка). В России это слово, кажется, почти и не знают, и отлично. Надо говорить napkin.

4. Обед — это lunch. А dinner и supper — это всё ужин. Supper — в кругу семьи, а dinner — более пафосный, званый. В 4-5 — tea. В любом случае, если вас зовут на ужин, лучше уточнить, в котором часу приходить, заодно и поймёте положение хозяев.

5. Sofa. А вовсе не couch. Хотя молодёжь, насмотревшись американских фильмов, и стремясь позлить родителей, озабоченных классовыми предрассудками, скорее будет говорить couch.

6. А стоит sofa в sitting room или drawing room (если дом большой). На крайний случай можно говорить living room, но никогда — lounge.

7. Sweet - это сладкий или конфета (candy у американцев). То, что подают на сладкое после трапезы — pudding, вне зависимости от того, торт это, мороженое или что-то ещё. Dessert — это не любой десерт, а только блюдо из свежих фруктов, подаваемое после pudding, и едят его ножом и вилкой.

8. Smart — помимо показателя ума, значит ещё и "светский". Антонимом является слово "common", а также "naff" и "mainstream".

Mummy и daddy — более светский вариант, чем mum и dad.

Bag и scent, a не handbag и perfume.

Food and drinks, a не refreshment.

Helping, a не portion (порция еды).

И ещё ой как много всего...

Правила разговора по мобильному телефону.

Тут всё довольно очевидно =)

Общение в пабе.

Это святое. Это именно то место, куда англичане приходят пообщаться с посторонними, могут называть друг друга по имени, перескакивать с темы на тему в диалоге, толпиться у стойки и вообще устраивать жуткий бардак. У бардака, разумеется, есть строгие правила.

1. Правило общительности. В английских пабах нет самообслуживания, вы должны подойти к стойке, чтобы сделать заказ. Это позволяет вам вступить в беседу с людьми, однако не лезьте к тем, кто сидит за столиками. Правило общительности распространяется только на пространство у стойки.

2-3. Правило невидимой очереди. Подойдя к стойке вам придётся напряжённо следить за барменом, пока он не поднимет на вас взгляд. Тогда вы слегка поднимите брови, и он в ответ тоже сделает неуловимое мимическое движение, что означает, что он вас увидел и "посчитал". (Это уже правило пантомимы) Джордж Майкс шутит, что "англичанин, даже если он стоит один, создаёт упорядоченную очередь из одного человека" — это отлично видно на остановках, реально один англичанин будет стоять прямо под знаком, лицом к тому месту, где будет дверь транспорта. Так вот, бармен вас мысленно относит в очередь, так что бесполезно звякать монеткой о стойку или как-то ещё подавать сигналы, это во-1, хамство, а во-2, не сработает.

3а. Исключение из правила пантомимы — завсегдатаи могут кричать "эй, когда меня наконец обслужат, я стою тут с прошлого четверга!" Это ничего не меняет. И вам так кричать нельзя.

4. Правило соблюдения приличий. К каждой фразе надо прибавлять "пожалуйста", и к каждому действию обслуживающего персонала надо говорить "спасибо". Чтобы внешне казалось, что вы очень на равных и они выполняют ваши просьбы, а не "обслуживают", как низшие существа.

5. В пандан к предыдущему правилу — правило эгалитарной вежливости. Чаевые тут не приняты. Но когда вы делаете заказ, нужно спросить бармена "и себе нальёте бокал?" Бармен включит его в общий счёт (раздельные счета на компанию, кстати, не приняты) и назовёт общую сумму. Вам всячески нужно вести себя так, словно он ваш друг и вы его поэтому угощаете, а к деньгам и обслуживанию это не имеет никакого отношения. Бармен вас поблагодарит, и когда нальёт себе стаканчик, поднимет его и скажет вам какое-нибудь cheers.

Правила для завсегдатаев:

1. Они всех помнят по имени и активно называют (а в обычной жизни, как вы помните - нет). Идя к стойке, они будут приветствовать вообще всех, кого хоть как-то помнят, как правило, шутливыми прозвищами.

2. Большую часть их речи вы можете не понять, потому что у них есть свои "кодовые" названия для всех людей и большинства событий.

3. Они будут постоянно спорить на пустом месте, просто потому что это провоцирует общение и отчего-то укрепление дружеских связей. Кстати, выигравших не будет.

4. Ни одна тема не будет закончена, разговор будет сказать с темы на тему буквально на середине фразы. Так вести себя можно только в пабе.

Правила английского быта.

1. Мой дом — моя крепость. Природная скрытность и гипертрофированная приверженность принципам неприкосновенности частной жизни велят англичанам менять название улицы за каждым поворотом, хаотично давать номера домам, части домов давать названия, и все таблички с номерами и названиями прятать под зарослями плюща. Друзья и так знают, как их найти. А остальным и не надо.

2. Сделай сам. Всего 2% англичан (среди мужчин. У женщин процент возрастает до 12ти) признаются, что никогда ничего не совершенствовали в доме своими руками. Эта страсть отчасти рождается из стремления "пометить территорию", а отчасти так проявляется склонность к творчеству. Дом — воплощение твоей индивидуальности и демонстрация вкуса.

Определяем классовость семьи по дому.

Забавно, что чем выше классовый статус семьи, тем более обветшалым будет выглядеть их дом. Представители среднего класса покупают дорогущие сервировочные столики "под старину", серванты и коктейль-бары. Менее склонна к вычурности, точнее, в своём стиле склонна к вычурности молодёжь — они сочетают изумительную аскетичность в вопросах мебели с гигантоманией в вопросе техники — в почти пустой гостиной висит телевизор во всю стену и стоит музыкальный центр во всю другую стену.

Кроме того, в домах среднего класса вся мебель сочетается — раковина подходит по цвету к унитазу, и туалетная бумага подходит к ним обоим. Занавески в тон кресел и подставок под бокалы. У аристократов вообще нет подставок, а мебель разрозненная, и унаследованная, никто её не покупает. Так что если вы упомянете, что комплекты новой мебели — дешёвка, то вас сочтут аристократом.

Хинт: "стене почёта" место в туалете. Серьёзно, если фотографии ваших дипломов и селфи со знаменитостями занимают стену в гостиной, то вы слишком серьёзно к себе относитесь, а это страшный грех, мы это уже с вами проходили. А если вешаете их в туалет, то во-1, достаточно ироничны, а во-2, все гости рано или поздно их увидят, даже если вечеринка проходит не в гостиной, а на кухне.

Спутниковая тарелка тоже признак низкого сословия. Впрочем, если в доме нет круглой ванны, золотых кранов, мебель обветшалая, пол без ковра и т.д., то, возможно, хозяин просто работает в журналистике и спутниковое телевидение ему нужно для работы.

Правила ведения беседы о доме.

1. Говорить о доме = жаловаться. Покупка, переезд, состояние проводки и водопровода, тупость грузчиков — это всё сущий кошмар. Даже если вы купили замок во Франции, он идеален, а переезд прошёл гладко, то вам лучше бы с изрядной долей иронии исполнять ритуал стенаний великомученика, иначе вас сочтут хвастуном.

2. Цену купленного дома называть нельзя. Неприлично. Зато можно сколько угодно говорить о стоимости домов в целом. Запомните направление: "возмутительная", "безумная", "абсурдная" цена. Именно поэтому нельзя говорить, сколько выложили вы. Вы немедленно станете возмутительным.

3. Если вы не успели перекроить дом под себя, то лучше всего сразу тяжко вздохнуть и с мукой с голосе сказать "эту комнату мы ещё не ремонтировали". Если отремонтировали, то рассказывайте о своих забавных неудачах при ремонте.

4. Экскурсии по дому можно проводить только если вы живёте в церкви или маяке, или если вы ужасный мужлан. У высшего сословия это не принято, так же как и хвалить обстановку. Комментировать вообще нельзя, но хвалить тоже не стоит. Безопаснее всего выражать видимое безразличие. Впрочем, если хозяева из среднего сословия и сами затеяли разговор про убранство, то ваши похвалы должны быть как можно более общими — "чудесно" — идеальное слово. Иначе может выйти конфуз, например, вы назовёте комнату уютной, а хозяева пытались сделать её элегантной.

5. Риелторов можно только высмеивать и унижать, наряду с инспекторами дорожного движения и навязчивыми продавцами стеклопакетов.

Сад-палисад.

Это святое. Он должен быть у каждого, перед каждым домом хотя бы крохотная полоска земли, с символической тропинкой в три шага длиной, ведущей к двум ступенькам — это и есть ров, спасающий англичанина и его крепость от всего мира. А за домом находится зелёный участок размером побольше, обнесённый довольно высокой изгородью. У палисада же заборчик будет высотой максимум вам по пояс, трава там идеально зелёная, цветы ровными кружочками или какой-либо другой геометрией, и там не положено находиться, если только вы не подстригаете живую изгородь или не вырываете сорняки. Палисад — не для удовольствия, а только для восхищения проходящих мимо.

Работающий в палисаде открыт для общения, совсем как в стоящий у стойки в пабе, к нему можно обращаться. И если вы хотите пообщаться с соседом, никогда не звоните ему в дверь — нет, надо несколько дней или даже недель ждать, пока он выйдет подравнивать кусты, и тогда к нему можно обратиться.

А вот сад за домом всегда одинаковый — высокая ограда, мощеное "патио", зелёная лужайка, тропинка, клумба, сарай. Классовые различия заключаются в основном в цветастости клумб, опрятности садика в целом и наличие садовых гномиков (фу-фу-фу, запомните), или же наличие блёклых оттенков среди цветов (как естественный макияж), ощущение дикой природы в растительности (пара сорняков — ну и что?) и каменные тропинки в стиле эпохи Йорков.

Правила поведения в пути.

Правило отрицания. Когда вы покидаете свою крепость, лучше всего вести себя так, словно ничего не произошло, то есть, словно всех этих людей вокруг вас не существует. И вас тоже не существует. То бишь, нужно стоять максимально тихо, и ни с кем не разговаривать. Если вы случайно пересеклись взглядом с человеком, немедленно отводите глаза! Как говорят англичане, если вы ездите каждый день на работу и обратно с одними и теми же людьми, то самое раннее, когда можно здороваться с ними аж кивком головы — это через год. Есть мнение, что если начать кивать в знак приветствия раньше, то если не быть достаточно осторожным, этак понадобится ещё и говорить "доброе утро", а то и совсем разговаривать по-настоящему!

Исключений из правила отрицания ровно три:

1. Во имя вежливости. Едва соприкоснувшись рукавами, или проходя мимо — можно сказать "excuse me".

2. Во имя получения информации. Свободно ли место? Идёт ли поезд до такой-то остановки? С этой ли платформы он отправляется? После получения вами информации снова вступает в силу правило отрицания.

3. Во имя выражения недовольства. Есть история, как крупный листопад вызвал сбой в режиме работы поездов. Когда пассажиры указывали, что листья падают каждую, блин, осень! — сотрудники железнодорожного транспорта стали сокрушаться, что это "не те листья". Теперь, разумеется, есть шутки про "не тот снег" и так далее. А ключевое вот что — если раздаётся объявление о задержке или любой другой неприятности, можно начать вслух сетовать, вспоминать "не те листья", остроумно ворчать и всячески коллективно стенать.

Правило вежливости.

1. "Отрицательная вежливость" — придуманное социолингвистами Брауном и Левинсоном понятие, означающее, что по умолчанию, вежливым считается соблюдение личных границ другого человека. "Положительная вежливость", в противовес, означает общительность, одобрение других и т.д.

2. "Прошу прощения". По данным проведённого Кейт Фокс исследования, 80% англичан извиняются, если ВЫ наткнулись на НИХ. Это даже не столько вежливость, сколько рефлекс.

3. Соблюдение приличий. Говорить водителям общественного транспорта и таксистам "спасибо" и "пожалуйста" надо всё время. Уточняя маршрут, давая деньги или билетик, и выходя. Так проще всего отличить в Англии туриста от аборигена: если выходя из автобуса человек не попрощался с водителем — он не местный. Англичане даже в большом городе, даже не зная водителя, выходя, будут его благодарить. Снова — рефлекс.

Правила соблюдения очереди.

"И сказал Господь Моисею: "Подойди сюда!" И он пришёл третьим и был отправлен в конец за то, что толкался."

На самом деле, тут всё очень просто — правила везде одинаковые, но англичане относятся к ним Очень Серьёзно.

1. Выражать недовольство нельзя. Можно хмуриться, пыхтеть, поднимать брови, но прямо сказать влезшему без очереди — "а ну-ка иди в конец" — ни за что.

2. Если кто-то вызывает беспокойство поведением, то есть, в нём можно заподозрить шустрика, стремящегося влезть без очереди, то англичане начинают плотнее прижиматься к впередистоящему, сверлить потенциального проныру взглядом и поворачиваться к нему лицом. Этакая параноидальная пантомима.

3. Если кто-то лезет без очереди, то англичане могут начать обращаться друг к другу (но не к нему!) с репликами про современную молодёжь и всяческих хамов.

4. Если тот, кто казалось, собирался пролезть без очереди, немедленно отступит и извинится, объяснив, что хотел просто посмотреть на что-то в витрине — всем, кто пыхтел и хмурился, немедленно станет стыдно, что они заподозрили честного человека в Таких Ужасных Намерениях.

5. Если очередность не очевидна, например, вдруг появился второй кассир, то англичане, словно под руководством незримого режиссёра, моментально находят самый справедливый выход из ситуации — встают в одну общую очередь и подходят к освободившемуся кассиру в том же безупречном порядке.

Или вот ещё. Когда погибла принцесса Диана, то СМИ освещали ситуацию словами о "беспрецедентном выражении всенародного горя" и "чувств", говорили, что надменная верхняя губа задрожала, что хладнокровие утрачено и Англия никогда не будет прежней. Хотя если посмотреть внимательно на кадры хроники, то вот что делали англичане:
- стоят в очереди, чтобы купить цветы;
- стоят в очереди, чтобы возложить цветы;
- стоят в очереди, чтобы оставить запись в книге соболезнований;
- стоят в очереди на автобус или поезд, чтобы вернуться домой;
- стоят в очереди, чтобы поехать на похороны;
- стоят в очереди, чтобы занять удобное место для наблюдения за процессией... И всё это без рыданий, без криков и прочего неподобающего поведения в общественных местах.
Они просто делали то, что умели лучше всего — стояли в очереди!

Автомобили — это тоже "мой дом, моя крепость", и больше я ничего не поняла, потому что там слова типа "мондео", ни о чём мне не говорящие. Но общий смысл такой — надо соблюдать правила дорожного движения.

Работа по правилам.

1. Отношение к работе серьёзное, но не слишком. Скорее, добросовестное.

2. Работа — это обязанность, но не "священный долг".

3. Англичане постоянно жалуются на свою работу, но при этом гордятся тем, что "работают" и работают "на совесть".

4. Те, кто не работает — возмутительны! Потому что это "не честно".

5. Говорить о деньгах — стыдно, если возможно, то лучше решать такие вопросы по электронной почте. (Исключение составляют ирландцы, но и у них вопросы про деньги – не норма, а скорее эпатаж)

6. Чувство юмора никто не отменял!

7. Даже на деловой встрече как-то неловко сразу говорить о делах, поэтому будьте готовы первый час говорить о погоде.

8. К вопросам коррупции и всяческого обмана англичане менее терпимы, чем большинство. Когда они слышат какую-то историю про обман, они преисполняются справедливого негодования и возмущения и совершенно не могут привыкнуть и принять, что подобные инциденты происходят сплошь и рядом.

9. Поводы скулить и ныть про работу:
— понедельник. погода плохая, отдохнуть за выходные не удалось, дороги всё хуже и хуже, ксерокс опять не работает... С этого начинается день. Потом все дружно работают, а потом во время чая — второй раунд — ещё только 11, а голова уже не варит, полный завал, дел по горло, кофейная машина бесит и т.д.
— по поводу времени. Младшие сотрудники ноют о том, что время течёт слишком медленно и ещё полдня торчать на работе; старшие сотрудники стонут, что время летит так быстро, а дел невпроворот.
— по поводу совещаний. они не бывают осмысленны и уж тем более полезны. Просто не бывают.
— жаловаться всерьёз, однако, нельзя, неприлично как-то, если не на кухне в лучшими друзьями. Так что побольше юмора!

10. Компании, в которых принято после работы совместно посещать паб, быстрее продвигаются на рынке, и их сотрудники меньше страдают от стресса. Ключевое слово — "совместно", а не "бухло, тусовка".

11. "Ужасные оргии", то есть корпоративные вечеринки, выражаются в чуть более непринуждённом общении с коллегами. Заодно можно позволить себе выпить и съесть чуть больше обычного.

И в следующей серии мы рассмотрим всякую веселуху: игры и развлечение, питание, секс и Рождество :)

Ну, Зайчик, погоди!..

"Евразийская симфония", Хольм ван Зайчик

Напомнили мне тут по случаю про подзабыто-недооцененную серию из семи романов, написанную анонимным коллективом то ли писателей, то ли китаеведов, то симбиотическим составом и тех, и других – ужасно прикольную как в культурологическом смысле, так и в плане литературном (про что не уверен, что оно предполагалось).

Это я про мифического писателя по имени Хольм Ван Зайчик, который выстроил альтернативный мир, где много веков назад слились в геополитическом экстазе Русь и Орда, а потом и Поднебесная туда же интегрировалась. И по сей якобы день живет эта гигантская империя в мире и подозрительном согласии: все, дескать, нации там равны и уж давно более-менее перемешаны, культуры взаимнозаинтегрированы, а свободы существуют в рамках, определенных сознательностью граждан и концепцией кросскультурализма. И два друга-правоохранителя расследуют изредка происходящие правонарушения.

Но правонарушения в данном контексте – дело совершенно десятое. А первое дело в данном контексте – это феноменально убедительным образом... хотел было написать: "воссозданная" – а какая она, на фиг, воссозданная, если придумана с нуля – антуражность: с массой мелких подробностей, словно бы и впрямь подсмотренных, с детальками и нюансиками, с уморительным "неймингом" и межъязыковыми жаргонизмами – ну, то есть, целый прекрасный (или непрекрасный) другой-чужой (но, кажется, что почти наш) мир сочинен так, что ловишь себя на ощущении полнейшего доверия к ситуации, которая на самом-то деле – лукаво выдумана, как говорится, "от и до".

Я уж было подзабыл про эту серию, а как вспомнил сейчас – так и начал сожалеть, что рассосался талантливый коллектив мистификаторов. Вот прямо нынче, в атмосфере хер знает какой непонятности, продолжение сказки про Ордусь и ее скромных, но бесстрашных героев было бы сильнейшим эстетико-эмоциональным отдохновением. Профилактикой антигармонии и мозгозапудренности. Пусть и не гарантированно эффективной, но, ежели гипотетический домкрат, подведенный под наш просевший дух, хоть на одно деление толкнет его повыше – так и уже хорошо будет...

Прим. гл. ред: для справки – состав гепталогии (издана в 2000–2005 гг):

1. Дело жадного варвара
2. Дело незалежных дервишей
3. Дело о полку Игореве
4. Дело лис-оборотней
5. Дело победившей обезьяны
6. Дело Судьи Ди
7. Дело непогашенной луны

Вот оно какое, наше лето

Английский литературный концерт в честь середины сезона

И начнем мы его с одной из самых летних песенок про одно из самых английских мест в мировой литературе:

Это тот редкий случай, когда у песни возник второй том — на радость читателям: Кенни Логгинз дописал потом к ней третий куплет, посвященный своему новому ребенку. Там, впрочем, и вся пластинка по мотивам А. А. Милна была хороша. Но английского лета без Шекспира представить себе трудно, поэтому вот вам еще одна очень летняя песенка:

А мы продолжим экскурсию по английским летним местам — и заглянем в Горменгаст вместе с новозеландскими музыкантами:

Из Новой Зеландии, как хорошо известно, до Толкина рукой подать, это практически одно и то же, поэтому эльфийские леса — самое оно в такое время года:

Еще одно очень английское и очень летнее место — древние моря, поэтому перечитаем Кольриджа (желательно — прямо на берегу какого-нибудь древнего моря с древними же веществами, усиливающими восприятие этой красоты):

Ну а если тут очень жарко, можно вернуться на обледенелую землю в туманный Лондон и остыть вместе с персонажами Стивенсона:

А то и углубиться в Лондон Уильяма Блейка вместе с этими натуральными англичанами:

Хотя заблуждением было бы думать, что патент на английскость — только у англичан. Были и другие шедевры:

Но самое главное английское событие середины лета — это, конечно, день рождения Уильяма Мейкписа Тэкери, которого здесь считают русским народным писателем Теккереем:

Своей неувядающей «Ярмаркой тщеславия» Тэкери вдохновил не одну экранизацию:

…даже не одну оперетту, из коих можно показать фрагмент версии Клауса Мартина:

Да, чемпионом вдохновения среди его персонажей можно, конечно, считать Беки Шарп:

Она не только по-прежнему на устах у всех, но и в названиях творческих коллективов: один, например, из Швеции:

…а другой — из Луизианы, но тоже очень летний:

В общем, Голос Омара вам вот что хочет сказать: проводите свое лето по-английски. Только тогда есть шанс, что оно у вас получится.

Бахамут как двумерная проекция трехмерной визуализации пространства Калаби — Яу

"Евклидово окно", Леонард Млодинов

Две недели назад помер достопочтенный аксакал Ёитиро Намбу, один из отцов квантовой хромодинамики и теории струн, великой и ужасной. Намбу-сан прожил 94 года, из которых 70 лет постигал и преподавал такую физику, в отношении которой я даже не стану начинать делать вид, что она мне понятна. О нем и плодах его умища в "Евклидовом окне" тоже идет речь, и пусть этот эфир будет моим персональным восхвалением ему и всем Ощупывателям Слона.

Млодинова я напереводила три вагона за последние несколько лет, интервью у него брала и вообще как-то сжилась с ним, но, судя по многочисленным отзывам людей, не имеющих к Млодинову личного отношения, тексты его любимы и (по)читаемы многими. И заслуженно, конечно: Млодинов — превосходный популяризатор, массовик-затейник, болтун и хохотун, но еще и выпускник и профессор Калтеха, д. ф. н., светило и умище. Науке необходимы влюбленные летописцы и историки, и Млодинов историю науки дает с таким же азартом и огнем, как наш химфаковский Петр Маркович Зоркий, ныне почивший, читавший нам курс истории химии (хотя, возможно, Млодинов не такой зануда в части посещаемости и не такой педант на экзаменах).

"Евклидово окно", на мой вкус, — лучшая его книга. Не в смысле, что другие плохие или скучные, а просто потому, что для меня познание устройства пространства ближе всего смыкается с постижением устройства сознания (не спрашивайте). Для меня устройство мира в его сути, космос, порядок — это геометрия (вернее, космометрия, видимо). Смотреть за тем, как люди, начиная с Евклида (и слегка до него) и далее (Декарт, Гаусс, Эйнштейн и куча других визионеров), пытались ощупать поразительного слона, на котором мы обитаем, — удивительное переживание: человечество напрягало свои лучшие, утонченнейшие извилины, чтобы я, неприметный житель XX-XXI веков, напиталась иллюзией понимания, как тут все устроено.

Млодинов щедро делится со своим читателем и всякими байками о жизни носителей лучших, утонченнейших извилин: ни один ученый не жил в вакууме, не питался бабочками и, по всей видимости, не достиг паринирваны. Высокий восторг понимания и тоска безбрежного поля неосвоенной бездны вещей: об этом можно писать по-разному, у Млодинова получается великолепно.

Ну а пока я переводила "Евклидово окно", очень кстати пришлась песня "Хазмат Модина" под названием "Бахамут". Потому что пространство Калаби — Яу (о нем вам тоже расскажут) моему детскому сознанию представляется Бахамутом. Пусть в минуты церебрального ангста, который вас может настигнуть примерно вокруг глав о Пуанкаре, Коши или Клейне, вам вспоминается космогония "Хазмат Модина":

...Вся ведомая нам вселенная
Бултыхается в тонкой серебряной чаше
Что покачивается на спине
Огромной сине-зеленой черепахи
А чешуйчатые лапы черепахи
Твердо уперты в высочайшую
Из семи неприступных гор
Что вздымаются над бескрайней пустыней
Зыбучей, вонючей желтой пыли
А пустыня шатко покоится
На вершине щуплого зеленого деревца акации
Которое растет на рыле
Гигантского багрового быка
У которого полсотни глаз и он изрыгает пламя
Цвета полночного неба
Копыта быка упираются твердо
В единственную песчинку
Что плавает в глазу у Бахамута
Ничтожной пылинкой
Никто никогда не видал Бахамута
Кто-то думает, что это рыба
Кто-то думает, что это тритон
Но нам известно лишь то, что одинокий Бахамут
Вечно плавает во всем времени и всем пространстве
И все мы и вообще всё
Плаваем в одной-единственной слезе
У него в глазу